В 1964 году  в Бакинском ВОКУ были набраны 1-я и 4-я роты, каждая из которых состояла из 4-х взводов по 25 человек. В августе 1964 года вновь набранные роты убыли в г. Тбилиси,  где 11 октября и приняли военную присягу. Первокурсников разместили в  маленьком двухэтажном домике, больше похожем на штаб и явно не приспособленном под казарму. На 1-м этаже расположилась 1-я рота, на 2-м этаже – 4-я рота.  Было очень тесно, спали на двухярусных кроватях.

Классов как таковых не было, в свете чего и о «соответствующей учебно-материальной базе» говорить не приходилось.

Изучали обязанности и работу командира отделения,  а из общеобразовательных предметов - только английский язык и математику.             

Отбой и подъем производились по горящей спичке старшины, поэтому приходилось по несколько раз ложиться и вставать за счет времени сна. Тех, кого старшина считал слабым по физической подготовке, выводил заниматься в спортгородок на один час вместо сна. 

Маршрут в столовую проходил мимо спортгородка,   где сержанты ставили «коня», и курсанты должны были по пути в столовую его перепрыгнуть. А кто не мог этого сделать, оставались тренироваться, естественно, за счет времени на прием пищи. Поэтому приходилось есть быстро, глотая куски. В столовую и из столовой двигались только строевым шагом  с песней,  а если старшине не понравились строй или песня, то вместо отдыха объявлялась строевая подготовка на полтора часа.

На полевые занятия за городом добирались только бегом, часто в противогазе. 

Помню,  рыли окопы на высоте "Сахарная", состоящей сплошь из глины и камня, об которые лопатки гнулись. А если кто, не выдержав, приподнимался, в наказание  еще и выполнял команду «Газы!», продолжая долбить сухоглинок уже в новом прикиде – «с широко раскрытыми глазами без бровей».

Юношам, поступившим в училище со школьной скамьи и приехавшим из «тепличных» домашних условий, было вдвойне тяжело: 17 – 19-летние парни от постоянной изнурительной муштры нередко роняли скупые мужские слезы. На что я был физически подготовлен, да и то хотел все бросить. 

В октябре 1964 года начались тренировки к параду. С 15 октября тренировки длились по 6 часов до обеда и 2 часа после обеда. Так что, наряд был лучше, чем подготовка на  плацу.  К отбою ближе все буквально валились с ног. А еще многие научились спать стоя.

На ночные тренировки к проспекту Руставели шли 10 км  пешком с песней, на парад - тоже пешком.

На стрельбище «Яглуджа» совершали 40-километровый марш-бросок, с завершающей атакой на условного противника. И непременно в противогазах. Жили там в палатках. Вначале топили печки-буржуйки, которые не держали тепло во время сна. А когда однажды сгорела палатка, то топить и вовсе запретили. 

Но вот что удивительно, никто не болел. 

Форма на нас была солдатская. Парадная отличалась от повседневной синими брюками. Зимних каникул  не было. Занятия, в основном, проводили сержанты. Они были для нас как «царь и бог». Чтобы пойти в курилку, нужно было спросить разрешения у сержанта. В увольнение ходили очень редко. За малейшие проступки наказывали. Частенько после отбоя часа на четыре водили в столовую чистить картошку, а если кто-то высказывал неудовольствие, того направляли еще и на лук, после чистки которого по приходу в казарму уснуть уже было невозможно.

Свое неудовольствие мы выражали песней «Варяг», что не нравилось сержантам, но потом  они перестали обращать на это внимание.

К весне мы физически и морально-психологически окрепли. Когда в мае месяце в Тбилиси на кроссе в 3 км я занял призовое место,  местные тренеры с удивлением спрашивали у меня, где - в каком спортивном обществе я тренируюсь. А надо сказать, кросс мы бежали в яловых сапогах и в форме (ботинок, а тем более спортивных тапочек у нас не было), в то время как гражданские - в спортивной одежде. Но, несмотря на это, многие из нас на дистанциях 1 км и 3 км укладывались в нормативы спортивных разрядов. А кто плохо бегал, тому  приходилось тренироваться каждый день.

Весной,  в мае, от постоянного третирования не выдержали нервы  у ребят 1-й роты, и они устроили сержантам так называемую «темную». После той драки некоторых отчислили, но и самых ретивых сержантов убрали. А нас из полка перевели на сборный пункт, который находился недалеко от этой части. Там были сплошные 20-ти метровые двухярусные нары, какие можно было увидеть в  фильмах про лагеря для военнопленных.

Командиром 4-й роты  был капитан Гвалия,  командиром 1-го взвода - старший лейтенант Шадура, 2-го взвода - капитан Бондаренко,  затем старший лейтенант Баталов, 3-го взвода старший лейтенант Кушакевич Александр Аркадьевич, 4-го взвода - лейтенант Шейкин Владимир Васильевич, ставший в последствии генерал-майором.   

Командиром 1-й роты был майор Бондаренко Ю. Д., командирами взводов0 старший лейтенант Леонтьев Ю.Я., старший лейтенант Гатикоев Ю. К.,  лейтенант Чайка.                       

В конце мая поехали в Ереван на стажировку в должности командира отделения. Прибыли оттуда опять в старое здание 100-й гв. УМСД. Там нам выдали хромовые сапоги, курсантские погоны и  отправили в отпуск.

В конце июля мы уже прибыли в училище, где наши, как после боя, поредевшие взводы пополнились выпускниками суворовских военных училищ, которые принимались сразу на 2-й курс. А мы на первом курсе, в основном, практически не учились, а повторяли иностранный и математику. Думаю, что программу высшего военного училища можно было пройти и за три года, а этот прошедший «тбилисский» год был годом самого настоящего выживания. Потери - почти взвод.