Восхождение на Царь-гору
Подполковник Г.Я. Бурков
выпускник БВОКУ-1960
Шах-Даг (горная вершина в восточной части Большого Кавказа) в переводе с тюркского означает «царская гора». По-нашему - «Царь-гора»!
Восхождение на Царь-гору на нашем курсе проводилось во второй половине 1959 года. О самом процессе и подготовке к нему здесь на сайте уже бывшие выпускники вспоминали, и я остановлюсь только на личных ощущениях Конечно, до нас восхождения совершали, и мы забирались по накатанным тропам.
Горной подготовки в училище никакой не было. Выдали необходимый инвентарь и одежду, посадили на машины и повезли. Перед восхождением на пальцах и конечностях показали, что к чему, в т.ч. о технике безопасности. Горы я видел впервые и ожидал сильные впечатления. Но до самого ледника была просто нагрузка, «минутки» и вновь вперёд.
В конце подъёма измотанности не было, но за длинный переход мы порядком устали и на ледник решили подниматься человек 15 от роты. Я лез за новыми ощущениями, поэтому был в их числе.
Привал у горы Шах-Даг
Вот только здесь, на круче ледника понял прелесть и привлекательность гор, а когда забрались, - и полную красоту увиденного. Нужно сказать, что подъём был очень трудным ещё и из-за недостатка кислорода. Некоторые просто упали, кто-то долго сидел, у меня и нескольких хватило сил, чтобы и прогуляться. Небо было очень голубым, облака далеко внизу, видны только острия пиков. Удивительно красиво! Вот где и когда был выброс гормона адреналина, о котором мы тогда и не знали.
На площадке, на куче камней стояла небольшая скульптура Ленина, от которой из-за ветров остался только барельеф. И рядом металлическая коробка с запиской какого-то института. Мы её взяли с собой и оставили свою. Обратно спускались по-всякому, в т.ч. на альпенштоках.
Сон после спуска
Экипировка курсантов-альпинистов, 1959 г.
Казалось бы, - подумаешь, четыре с лишним тысячи метров! Сотни тысяч и даже миллионы людей никогда не поднимутся на такую высоту, а мы поднялись. Когда были на вершине, было чувство торжества и превосходства над всеми, кто внизу. Может, за этим люди и лезут на вершины мира? Нужно ещё учесть, что Шах-даг – одна из высоких гор Кавказа и не только. Из 150 вершин Главного Кавказского хребта, Шах-Даг на 13 месте, из 24 вершин Грузии-на 4 месте, из 11 вершин Азербайджана - на 2-м. Он всего на каких-то 500 м ниже самой высокой горы Монблан и занимает 2 место в Альпах. Гордиться нужно! После восхождения нам вручили значки «Альпинист СССР».
Несколько лет назад в честь и память о восхождении я изготовил скульптуру, которую и представляю Вашему вниманию.
Восхождение на Шах-Даг, 1959 г.
(подставка из тонированного ивняка, скульптура - сосна)
Герман Яковлевич Бурков, подполковник, выпуск 1960 года, член Творческого Союза художников России.
Рисунки автора - подполковника Г.Я. Буркова.
09.10.2015 г.
* * *
ПЛУТ
Все годы учёбы в Бакинском военном училище, в одной роте со мной, только в другом взводе, учился курсант Толя Ищенко. Учился неважно, за формой следил как-то по-особому.
В его тумбочке всегда лежал портрет поэта Лермонтова в форме. Толя считал, что он очень похож на поэта, всегда подбривал усики «а ля Лермонтов» и выделывал интересные фокусы с фуражкой. Пружины там никогда не было, козырёк стоял вертикально к носу, козырьки ушивали многие курсанты, по «моде», но так, как он это делал, ни у кого не было.
Толя постоянно получал за форму ото всех, даже комбат никогда его не пропускал. Вот ныряет Толя по плацу, а он не ходил, а как-то вроде нырял. Его окликает комбат: «Плут, ко мне!» Плут – это кличка Толика, которая добросовестно к нему прилипла и до конца учёбы не отлипала. Комбат, конечно, знал его фамилию и кличку, но имени не знал наверняка. Толик «приныривает» к комбату, тот осторожно снимает с Толика его фуру и размахнувшись, бросает на середину плаца: «Не вздумай брать!» И фуражка лежала до ночи, а утром была на голове хозяина. Так повторялось неоднократно, и на Толю махнули рукой.
Толя был смуглым, сухощавым, небольшого роста, подвижным, хитрым и пронырливым. От этого и кличка. Он чем-то мне напоминал друга детства - затонского (из рабочего поселка «Затон») Витьку. Учился Толя неважно, кое-как вытянул на третий разряд. Если я закончил училище с «красным дипломом» и Новосибирск выбрал из 5-ти предложенных мест, то Толя по - третьему, не выбирая, тоже был распределён в Новосибирск. Но он ехал в другую сторону от своей малой Родины – Украины.
Ехали к месту службы мы вместе. С нами ехал ещё один лейтенант, Юрий Феоктистов. Он тоже был из Новосибирска, мы вместе в 1956 г. были на целине, вместе служили в Белоруссии и вместе поехали поступать в Бакинское военное училище. Но до приезда в училище мы не были знакомы. Училище он тоже закончил с «красным» и ехал по выбору на Родину. А после приезда в Новосибирск на место службы мы служили в одной дивизии и дружили семьями.
Так вот, когда мы четверо суток ехали и отсыпались, Толя с вечера куда-то пропадал, а утром приходил и вытаскивал из карманов помятые купюры. Где-то с кем-то резался в карты. Попали мы в одну часть, он стал командовать стрелками, я – шоферами, и в общежитии какое-то время вместе были. Прослужил он в части год, потом его перевели в другую часть и местность, а еще года через два уволили, за непригодностью.
Впоследствии он устроился в Киеве, на своей малой Родине, в ГАИ и исчез, после чего я о нём никогда больше не слышал. Веду я рассказ об этом несостоявшемся офицере вот почему. Когда он был ещё в Новосибирске, я его познакомил с Витькой. Они моментально друг другу пришлись по душе. Если мы с Витькой росли вместе, то у Толика мой друг увидел многие схожие черты характера и взгляды на жизнь и обстановку.
В выходные Толик иногда ездил в Затон, со мной или один, я помогал родителям по дому, а Толя с Витькой рыбачили, в клуб ходили. Иногда и Витька приезжал в общагу. Они катались на Витькином «чудо»-мотоцикле, находились у них какие-то общие интересы и разговоры. Странно и смешно было видеть этих почти «близнецов» на каком-то убитом мотоцикле – впереди в распахнутой одежде цыган с редко расчёсываемой кудрявой шевелюрой, на заднем сидении - фигурка офицера в характерной, как и в училище, фуражке. После отправки Толи Ищенко из Новосибирска, Витька долго ещё вспоминал своего нового друга. А я иногда пытался осмыслить их короткую дружбу. К чему она могла бы их привести? И всегда у меня был один вывод – лучше бы не было, хуже – да. Не знаю, как у Ищенко со страхом, но совести у него было маловато. У Витьки наоборот – страха не было, но совесть была. Я знал Ищенко несколько лет, знал, кто это. Витька врал легко, бескорыстно, часто в шутку. Ищенко тоже врал, но корыстно, с умыслом, всегда для выгоды, он был весь лживым. Офицерский коллектив - это сильный человеческий фильтр. Некоторые просто отсеивались, не выдержав требований не к физической или нервной нагрузке, а к чести и достоинству, и офицерским коллективом отторгались. Хуже, если офицеры попадали под суд офицерской чести, или «суд чести», общественный коллективный орган. И если предположить, что Витька общался бы с Толиком не некоторое время в течении одного года, а несколько лет, то сидел бы мой друг безпрерывно, и часто вместо Ищенко.
Последнее обновление страницы 25.12.2015 г.
Следующая постраница "Наряды от старшины"
Все права на материалы, используемые на сайте, принадлежат их авторам или администратору (если статья без подписи). Перепечатка (копирование) материалов в любом виде - только с письменного разрешения. Для интернет-ресурсов - без ограничений при обязательном условии: активная ссылка с указанием наименования сайта и авторства.
