В АВТОРИТЕТЫ... БЕЗ ПАРТБИЛЕТА

Звонок из окружной газеты в редакцию дивизионки всегда был со­бытием. Как правило, в процессе таких контактов представители низшего звена армейской прессы, коими являлись журналисты многотиражки со­единения, получали конкретные задания от своих старших собратьев по перу с практически стопроцентной гарантией их опубликования на стра­ницах окружного печатного органа. А это был набор очков для будущей должностной передислокации. Последняя, естественно, влекла за собой и смену места службы-жительства – из глухомани, как минимум, в какой-нибудь областной центр, а то и в столицу союзной республики. Потому-то и ждали дивизионщики эти звонки как глоток творческого кислорода из цивилизованного мира. Ну, а приезд окружного газетчика в провинциаль­ную «тму-таракань» и вовсе был праздником.

Вот такой «праздник местного масштаба» и стартовал в начале 1980-х со звонком корреспондента-организатора отдела партийной жизни (ОПЖ) майора Володи Евланова.

—   Мужики, - торжественно объявила телефонная трубка старенько­го допотопного ТА-57, — «кормушка» (так газетчики нередко величали родную редакцию) на недельку «выплюнула» к вам. Так что, записывайте...

Творческий потенциал дивизионной многотиражки невелик – всего три человека: редактор, ответственный секретарь редакции и корреспондент-организатор. В зависимости от способностей каждого Евланов осчастливил нас персональными задачами – материалами под рубрику «Партийная жизнь». А это – обязаловка: по одному аналитическому материалу плюс подборка событийной информации – «с носа». А дальше – как сам знаешь.

Кроме того, окружник имел еще и личную задачу, для своего, так сказать, собственного пера. У сотрудника ОПЖ зачастую это были стан­дартная очерковая зарисовка о лучшем коммунисте части да проблемная статья на тему о нормах партийной жизни.

— ... А для очерка, мужики, мне нужна забойная кандидатура ком­муниста. Ну, короче, есть еще пара дней, подберите достойного. Так, что­бы по всем параметрам был авторитетом...

Редакцию нашу в свое время кто-то когда-то загнал в длиннющий барак на отшибе танкового полка. Но зато рядышком с рембатом (отдель­ным ремонтно-восстановительным батальоном – «ОРВБ»), где на «НЗ» стояли наши походные типографии. Мы частенько туда «ныряли» на предмет обозрения «наличия-присутствия» своей «бронепечатной» техни­ки, ее «боеспособности» и укомплектованности. А там, в парке, несмотря на определенную штатной структурой должностную «пирамиду», главным почему-то все считали прапорщика Маряшина Ивана Васильевича. Без его совета руководство рембата не принимало ни одного решения. Без его ве­дома не было никакого передвижения подопечных машин. Этакий, как сейчас говорят, негласный лидер, которого все любили и уважали. Автори­тет. А авторитеты в те времена все были при партбилетах.

Уважать же Маряшина было за что.

Высокопрофессиональный ремонтник, прекрасно разбирающийся в технике. Умелый организатор и руководитель, политически «подкован­ный». По-партийному принципиальный. Честный, порядочный. Трудолю­бивый, ответственный... Ну, прямо, полный набор эпитетов из партийной характеристики.

Словом, как ни крути, как ни верти – если нужен лучший, то далеко ходить не надо. Вот он – рядышком.

А добавить к сказанному, что это был на тот момент еще и единст­венный в дивизии ветеран Великой Отечественной войны в еще «дейст­вующих» погонах!.. И все сразу станет понятно – более подходящей кан­дидатуры для Евланова придумать было невозможно.

—...Только, мужики, одна просьба, - под занавес телефонного раз­говора озадачил Евланов. - У нас в конторе сейчас новый бзик - модным стало встречаться со всеми героями не в служебной обстановке, а в непринужденной, домашней. За чашкой чая, так сказать. Вы уж подготовьте к этому того, кого подберете.

Сказано – сделано.

Ни секунды не сомневаясь в безоговорочной принадлежности Ма­ряшина к «уму, чести и совести нашей эпохи», мы «деда» просто преду­предили – так, мол, и так: едет к нам корреспондент-организатор окружной газеты, хочет написать о жизни и быте лучших людей дивизии.

-... Вот мы ему и присоветовали Вас, Иван Васильевич. Вы не про­тив?

1970-80-е годы – были весьма своеобразной эпохой, когда к газетчи­кам относились с некоторым предубеждением – «вам, дескать, расскажешь одно, а вы понапишете такое, что мать родная не узнает». В самом деле, у довольно значительной части газетчиков тогда была такая «беда» – допус­тимый «наукой писать» творческий авторский домысел нередко терял разумные границы и плавно перетекал в откровенный вымысел, что после публикации вызывало всяческие насмешки сослуживцев над очерковыми героями.

Маряшин к нашему брату относился спокойно, можно даже сказать – с уважением. Потому и отреагировал на наше сообщение с полным пони­манием.

—     У меня еще со времен войны к служителям пера отношение доброе. Ценю ваш нелегкий труд, товарищи офицеры. И, конечно же, с  удовольствием приглашу вашего окружного коллегу к себе домой. Тем более, бабка моя такое вишневое варенье сварила в этом году – пальчики обли­жешь. Так что, приходите все.

О Маряшине Евланов исписал чуть ли не пол-блокнота еще у нас в редакции. С наших слов. Мы то считали, что знаем об этом замечательном человеке все. Ну, или практически все...

Короче, окружной Володя и иже с ним три «местных» Владимира (Котляревский – корреспондент-организатор дивизионки, Казаченко – ответственный секретарь редакции и ваш покорный слуга – редактор газеты) зарулили к Ивану Васильевичу, сияя, как тот отглаженный утюгом хромо­вый сапог.

Евланов, как профессиональный газетчик, начал издалека. Немнож­ко о лихой године, вкратце о послевоенных годах, более подробно о сего­дняшних ратных делах Маряшина. «Раскрутив» дядьку на непринужден­ную беседу «о том, о сем», Володя подошел, как тогда считалось, к основ­ному вопросу, который по всем канонам нашей деятельности задавать пер­вым было категорически нельзя.

—   Иван Васильевич, а расскажите, пожалуйста, поподробней – когда и как Вас в партию принимали?

Профессионалы знали, что задай его в самом начале беседы, можно

было зашорить своего героя рамками устава партии и живого материала, естественно, не вышло бы.

А так вот, ближе к финишу чаепития, когда вся «партийная принци­пиальность» и «партийный подход к решению задач» уже вырисовывались сквозь призму повседневных дел, как бы между прочим, поинтересоваться этим было в самый раз.

На четырех «владимирских вывесках» застыла стандартная уважи­тельно-ожидающая улыбка. Наверное, мы тогда рассчитывали услышать, что-то типа – «в ходе суровых боев под Берлином» или «в окопах под Смоленском», но не менее, чем «в перерыве между боями».

...Ответ ветерана словно ладошками хлопнул по ушам, пригвоздив дурацкое улыбающееся выражение к нашим вытянувшимся «фейсам»:

—   В первый раз, в ВКП (б) еще в сорок четвертом.

—   Что значит «в первый раз»? - Еще больше вытянулось лицо Евла­нова.

—    Да, снаряд угодил прямо в архив со всей документацией партор­ганизации. А секретарь рядышком был – погиб. Вопрос временно отложи­ли. Перевод в другую часть еще больше усложнил проблему...