А БЫЛ ЛИ ОТПУСК?
Подполковник Г.Я. Бурков
выпускник БВОКУ-1960
Был обычный субботний вечер. Мы уже сдали зачёты и экзамены за второй курс и через несколько дней собирались разъехаться в отпуска. Кто прибыл из увольнения, переодевались, начищали сапоги перед сдачей, переговаривались. Я тоже был в городе, переодевался и, не знаю, почему, был в плохом настроении.
Через кровать от меня переодевался курсант Ковалёв. Спокойный парень, не очень общительный, но большой любитель как-то адресно недобро пошутить, пустить шпильку, поехидничать. Вот и на этот раз он что-то насмешливо меня спросил, я не ответил, а потом произнёс в мой адрес, как мне показалось, оскорбительную шутку. Я встал, подошёл к нему и ударил его по голове. Не просто «влепил пощёчину», а крепко, по-мужски, ударил в челюсть. Ковалёв упал, ударился головой об угол тумбочки, пытался подняться, но не смог. Подбежали курсанты, помогли ему подняться, тот встал, шатался, рот был открыт, что-то мычал. Его решили отвести в санчасть. Меня спрашивали, что случилось, я не отвечал, сидел и молчал. Минут через 15 курсанты вернулись и сказали, что у Ковалёва повреждена челюсть и его собираются везти в госпиталь.
До этого случая в роте подобных происшествий не было. Утром я пошёл по инстанции: взводный, ротный, комбат. Через день все начали готовиться к отъезду в отпуск, получали проездные. Все, кроме меня. Мне было приказано сидеть и ждать своей участи. Через два дня, когда половина роты разъехалась, командир роты капитан Элбакидзе объявил мне, что решается вопрос об отчислении из училища. Я сидел в казарме и мрачно думал: «Что угодно, только не отчисление».
А через день, мне объявили, что командованию училища угодно было арестовать меня на 10 суток, с отбытием ареста на гауптвахте за счёт отпуска. Решающую роль в моей судьбе решила очень положительная характеристика, данная мне командиром роты и представленная начальнику училища.
Командир роты капитан Элбакидзе
На плохую характеристику я не тянул, хорошо учился, не нарушал дисциплину, был редактором ротной газеты, занимался спортом и участвовал в училищной самодеятельности. Даже пытался попасть в училищный хор, откуда меня в первый же день выгнали из-за полного отсутствия музыкального слуха и такого же голоса.
Настроение моё немного поднялось, и я отправился к дежурному по училищу для следования на гауптвахту. Отвезли меня на дежурной машине, чтобы, чего доброго, не сбежал. А куда бежать, в городе друзей нет, солнце высоко, а Сибирь далеко.
За воротами крепости Бакинская гарнизонная комендатура и гаупвахта
Гауптвахта находилась где-то за центром города рядом с комендатурой и была густо заселена. Распорядок был чёткий, подъём, завтрак, работа, обед, работа, ужин, отбой и так весь срок. Возили на вокзал, ещё куда-то, разгружали брёвна, уголь, словом, работали там, где была нужна дармовая рабсила. Дни казались годами, но и они закончились.
Вернулся в училище, в роте уже никого не было.
Неожиданно в штабе встретил Ковалёва, не поздоровались и не разговаривали. Его подлечили, и он получал проездные для отпуска. У меня оставалось около двадцати суток, и я решил домой, в Новосибирск, не ехать, а по предварительной договорённости с курсантом из 6 роты Славой Патиным, поехал в Москву. Семья Патиных жила в так называемом «доме правительства» на Фрунзенской набережной, в котором жили отставные и действующие чиновники министерства обороны и правительства. Отец – полковник в отставке, работал директором музея МО. Погостив у Патина неделю, взял билет до Баку, по пути заехав в г. Задонск к старшему брату, и куда к этому времени для встречи со мной приехали мои родители.
После отдыха в таком интересном и необычном отпуске, который мне запомнился на всю жизнь, я без опоздания прибыл в родное училище. О случае со мной перед отпуском никто не вспоминал. Все курсанты уже вернулись и были под впечатлением каникул, в спальном помещении долго царил восторженный гул. Ковалёву отпуск был продлён, и он приехал в училище позже. Странные чувства я испытывал всё это время. Где бы я ни находился, прогуливался ли по столице, отдыхал ли в саду у брата, на меня постоянно давило чувство вины. Я старался отвлечься, ничего не выходило. Успокоился только тогда, когда примерно через пару недель мы с Ковалёвым по-мужски поговорили, взаимно извинились и восстановили до выпуска из училища нормальные отношения. Должен сказать, что мой крестник в разговоре стал воздерживаться от своих неуместных колкостей и излишнего злословия.
Что бы мне дало отчисление? Конечно, без специальности я бы не был, где-то бы учился, работал и жил, НО…
Я не знаю случаев, когда отчисленный из училища или бросивший офицерскую службу, мужчина не сожалел бы об этом. На первом курсе из нашей роты за какой-то проступок был отчислен курсант. Фамилия его была, если не ошибаюсь, Андриевский, и был он отправлен в войска дослуживать свой армейский срок. Во время учений училище в каком-то населённом пункте оказалось по соседству с той частью, где служил Андриевский и случайно, на привале, мы с ним встретились. Мне кажется, что встреча не была случайной. Он узнал, что подходит училище и искал встречи с нами. Пока отдыхали, разговаривали, он рассказывал о себе, постоянно сворачивая тему к курсантской жизни. Уверен, что его сверлила мысль: «А я мог быть с ними…». Попрощались, и наша колонна двинулась дальше, а он долго ещё стоял у обочины.
Я, окажись отчисленным, точно так же стоял бы у обочины и горестно смотрел бы вслед уходящей колонны, а в последующей жизни, как говорится, локти бы кусал.
Занятия на третьем выпускном курсе для меня начались с получения хорошего жизненного урока…
Рисунки Г.Я. Буркова
19.01.2016 г.
Следующая страница "Сигнальные флажки"
Все права на материалы, используемые на сайте, принадлежат их авторам или администратору (если статья без подписи). Перепечатка (копирование) материалов в любом виде - только с письменного разрешения. Для интернет-ресурсов - без ограничений при обязательном условии: активная ссылка с указанием наименования сайта и авторства.
