Каждый год в марте  месяце четвертый курс Бакинского ВОКУ выезжал на армейские учения, которые   проводились в горах Армении-Азербайджана в течение двух  недель.

В 1967 году вернулись с учений  наши земляки,  рассказывая, что это был сплошной ад и много   обмороженных,  посоветовали нам на следующий год  запастись спиртным - лучше спиртом - по фляжке на брата, теплыми вещами и едой, а также стараться  растянуть еду и спиртное   на  две недели. Мы, третьекурсники, на учениях с училищем бывали не раз и никаких сложностей не видели, подумали,  ребята  загибают, однако скоро узнали, что обмороженные в санчасти были. Поговорили и забыли.

Но вот подошел март месяц 1968 года,  и командир  роты капитан Гатикоев объявил,  что наш курс с 10-го марта участвует в армейских учениях, личному составу готовиться. Тут то, я  и вспомнил, о чем предупреждали нас в прошлом году четверокурсники.

Поговорил земляками, а они были  во всех взводах нашей роты, решили готовиться по отделениям, договорившись, что если кто попадется, тот вину берет на себя, не подставляя других.                       

С едой было понятно – купить в магазине, а вот где достать спирт – вопрос….  К этому времени я был женат и спросил  тестя по поводу спирта. Оказалось,  все просто – можно купить у тех, кто выносит спирт с винного завода  по стоимости водки. Так что к учениям экипировались полностью, как советовали земляки.

Марш по железной дороге

Утром 10-го  марта прозвучал сигнал тревоги и мы, забрав все вещи и оружие, выдвинулись к парку,  сели на машины и поехали на станцию Хурдалан. Там  уже стояли вагоны с погруженной техникой. Нас распределили по теплушкам.

Только поезд тронулся, сразу поступило предложение -  хлебнуть за отъезд. Пришлось еще раз повторить совет бывалого,  что пить будем в  случае крайней необходимости. А вот, когда учения закончатся, тогда  успеем выпить, если останется,  и предупредили всех -  кто  в одиночку глотнет, тому  по приезде не поздоровится.

Ехали долго.

Марш в горной местности на технике

На станции Горис в Армении мы выгрузились, сели на БТР и стали совершать марш. БТР были без крыши с брезентовым верхом. Дорога круто уходила  вверх.

Часов через шесть сделали большой привал. Нас покормили горячей пищей, мы побегали, разминая отекшие ноги. Чувствовалось, что  поднялись высоко, но не думали мы тогда, что следующий горячий обед будет на четвертые сутки.

Дорога стала узкой,  справа была скала,  а слева – пропасть.  Наша техника двигалась рядом со скалой, а встречные машины -  с пропастью. Водитель,  видно,   в горах раньше не ездил, поэтому на поворотах  елозил туда - сюда,  чтобы не слететь в пропасть.  Гражданские же  водители, хотя и шли возле пропасти,  почти не сбавляли скорость и проносились мимо нас. Наш водила на каждом повороте заставлял нас нервничать.

До перевала оставалось примерно 40 км, вдруг небо и все вокруг потемнело, хотя было около 15-ти часов. Еще минута, и ударил сильный снежный заряд, колонна остановилась, стали натягивать сверху тент. Натянув тенты, колонна двинулась дальше. БТР тихо ползли вверх, моторы надрывно ревели,  сердце забилось, говоруны замолчали. Наверное,  думали:  «Доедем мы до следующего привала или слетим в пропасть с этим горе- водителем.»  Мы уже ничего не видели вокруг, сидя в  бронированной коробке,   вдруг кто-то запел. Все дружно подхватили, страх ушел,  и наш водитель перестал ерзать. Так часа два и горланили. Примерно в восемнадцать  часов  перевалили через перевал, моторы стали работать ровно,  мы поняли,  что подъем закончился и теперь едем по ровной местности. А тут и  водитель  успокоил: «Пропасти нет».

Ночевка в овчарне

 Около 21-го часа колонна остановилась, поступили  команды: «К машине», «Командиры взводов к командиру роты».  Было темно, метель,  дальше пяти  метров ничего не видно.  Как  наши водители  просидели за баранкой двенадцать часов, и почти половину пути вели свои БТРы, можно сказать,  «в слепую»? Снега нападало уже сантиметров  двадцать. Подошел командир взвода капитан Таргон И.Г.  Мы построились,  и он нас повел к строению, которое оказалось сараем для овец. Внутри темно, вонь, грязь и сырость. Через проломы крыши падал сырой снег, который тут же таял и превращался в лужи. В темноте кто-то завыл: «Мама родная, куда я попал!» На душе было муторно, спросили у взводного насчет ужина,  он ответил: «Тыл с другой стороны перевала. Кто очень  голоден, можете идти поесть, но это 30 - 40 км. Отпускаю». Все дружно засмеялись.

Капитан Таргон оставил за себя Горохова,  сказав: «Располагайтесь на отдых, завтра быть готовыми к маршу!» Кто-то опять завопил: «Какой к черту отдых, грязь, сырость,  здесь даже сесть негде, не то, что спать».  Тут проявил находчивость наш  водитель: «Давайте снимем тент с БТР, один край постелем,  где посуше, а другим накроемся». Водитель с 1-м отделением пошли снимать тент, а мы при помощи зажигалок и спичек стали подбирать более сухое место. Принесли тент, расстелили его. Однако в пустые оконные и дверные проемы ветер задувал снег, догадались закрыть их плащ-палатками. Теперь снег в небольшом количестве попадал только через крышу. Кто-то громко заблеял, раздался громкий хохот и еще несколько курсантов  поддержали. Со стороны 4-го взвода крикнули: «Ребята, да здесь целая отара, давайте прирежем одну», - опять дружный хохот. И снова голос из темноты: « А что ты будешь дальше с ней делать, ведь здесь даже щепки нет".

Тут-то мы и поняли, что костер разжечь нечем, опять голос:

 - Ну,  ребята, мы, кажется, влипли, ад начинается.

 - Валера, теперь-то можно? - раздался голос Славы Горохова.

 - Ты командир, тебе и решать, только давайте поэкономнее. Неизвестно сколько нам в этой ловушке сидеть, - ответил я.

Решили начать пить из фляги Горохова, наливали под светом зажигалок, закусывали. Налили  и водителю, сказали, чтобы закусывал. А он ответил,  что не хочет есть. «Нет уж, голодный водитель - не водитель, он нас быстро в пропасть сбросит». Водитель выпил, закусил и расслабился, стал как будто своим. Кровь стукнула в голову, и пошли разговоры, анекдоты. В  общем,  действительность показалась нам уже  в розовом цвете. Смеялись, шутили, кто-то предложил еще по одной,  но Горохов   сказал:

 -Хватит. Помните, что с Гаджиевым случилось, я больше не хочу, чтобы перед выпуском с кем-нибудь  из нас это случилось.

-Да, жаль парня, - раздался голос, - по глупости и этой дряни (спиртного) три года получил, как ему бедолаге там.

 -Да, наверное, лучше, чем нам сейчас.

- У нас временные трудности, а у него длиной в три года. Ладно, повеселились пора и отдыхать. Мы дружно залезли под брезент, прижались плотнее друг к другу и уснули, не выставив даже охранение.

Те, кто спал с краю, ночью  вылезли из-под тентов и стали бегать по овчарне.

- Что сотрясаете землю и не даете спать?  - раздался недовольный голос из-под тента.

- А ты с краю полежи, посмотрим на тебя, как ты спать будешь.

Оказывается, прижавшись  друг к другу, мы обогревались, а крайние замерзали. Решили, что по мере замерзания крайние перемещаются в середину. Спали мы,  с головой укрывшись брезентом.

Когда забрезжил рассвет, мы встали, через дыру в крыше было видно, что пурга еще метет,  а снег, попадая в овчарню, уже не таял.

- Славу богу, что мороз небольшой, - сказал Волосович, а то пришлось бы всю ночь танцевать.

 -Да ребята, - послышался голос земляка Паравина В., - а в Баку гранат цветет, так красиво, благодать, тепло.

- Не трави душу, - огрызнулся бакинец Анисимов.

- Ну что, на утренний туалет пойдем, - сказал зам. ком взода

- Какое умывание, когда зуб на зуб не попадает, - ответил кто-то.

Посоветовавшись, решили вначале перекусить, а затем уж умываться. Спирт наливали в крышечку из-под фляги, водителю наливать не стали, подумали, что будем продолжать марш. Этого маленького глотка хватило, чтобы по телу пошло тепло.

- Ребята, мне кажется, что я этим дерьмом провонял насквозь, как я теперь к девушке подойду, - сказал Юра Луценко.

И сразу разговор переключился на тех,  кто остался там, далеко,  внизу у моря.

- Вы как хотите, а я пошел мыться, - сказал наш кадет Валера Балакирев.  Он разделся до пояса и пошел к выходу, за ним и мы потянулись, нехотя раздеваясь. На дворе мела метель, снега нападало до колен. Мы обтирались снегом, бросали снежки друг в друга.

Когда мы одевались, в дверном проеме показался капитан Гатикоев Ю.К. и командиры взводов. Строить нас не стали, сказали, что тыл за перевалом,  машины по скользкой дороге не могут подняться.

-А что БТР нельзя отправить, чтобы привезти сухой паек?

- В том то и дело, что нельзя, - задумчиво сказал Гатикоев, - перевал закрыт на трое суток, возможен сход лавины.

Непредвиденные обстоятельства. Снова овчарня…

Внутри заскребли кошки - в этом вонючей овчарне придется жить еще три дня.

 Днем опять шел мокрый снег, сапоги стали промокать, приходилось часто перематывать портянки, чтобы нога была в сухом конце, а сырой конец от тепла ноги сох.

(Считаю, что неправильно в настоящее время  совсем отменят портянки, носки не высушишь на ноге, только на костре, да в сапогах они быстро рвутся, даже в ботинках - не успеешь надеть,  а они уже порвались).

Увидели, что в других взводах курсанты одели  хим.плащи и хим.чулки! И мы быстро полезли в свои вещмешки.

- Как мы сами  не догадались еще вчера?  - послышалась реплика Коли Школьного (он единственный, кто пришел к нам через год службы и прошел с нами «школу выживания» в Тбилиси". От него мы узнали,  что на 1-м году службы ему было намного легче, чем в Тбилиси, это мы и сами увидели и на стажировке в войсках).

 В хим. защите стало теплее и сапоги не мокли.

- Сейчас бы горячего чайку, -  мечтал вслух наш оформитель Ленинской комнаты Леня Солонко.

-А где взять дрова? - огрызнулся кто-то.

- Сейчас, - засуетился механик-водитель и исчез в дверном проеме.  Через несколько минут он появился, гордо неся паяльную лампу.

- Ну «чайник»,  ты молодец.

Водитель не обратил внимания на слово "чайник" и гордо улыбался. Достали котелок  и собрались  наливать в него воду из фляги.

- Постойте, -  сказал   Саша Князев, - а где потом будем брать воду? Нам здесь еще  загорать  трое суток.

- Придется снег топить, -  подвел итог  бакинец Саша Сазонов.

Достали еще котелки, набрали снега, зажги паяльную лампу и стали греть, превращая снег в воду и сливая в один котелок. На огонек к нам с котелками снега потянулись из других взводов, теперь паяльная лампа работала целый день,  благо, что бензина было много.

Командиры не появлялись. Мы выпили по крышечки спирта,  запили горячей водой с щербетом. Быт налаживался, вонючего запаха мы больше не замечали.

К вечеру пришла радостная команда: «Получить сухой паек». Он состоял из буханки черного жесткого хлеба и банки тушенки на сутки. Делить не стали, так как ели сообща.

Оказывается, наши командиры искали для нас еду, и какая-то часть поделилась с нами.

Через два дня пурга стала ослабевать,  снегу насыпало около метра, передвигаться было тяжело. Хорошо, что хим.чулки не давали насыпаться снегу  внутрь  сапог. На третий день выглянуло солнце, и снег начал таять.

Все это время  мы жили все в овчарне. От соседей доходили слухи, как с поля боя - об упавшей технике в пропасть, о погибших, раненых и обмороженных. Только тогда мы поняли, что эта вонючая овчарня,  смекалка механика-водителя и полезные советы наших предшественников спасли нас от голода и обмораживания.

Сейчас, как преподавателю тактики,  мне становится понятен замысел разработчиков учений. Мы не должны были четыре дня сидеть в овчарне - это было понятно и тогда. Оказывается, наши две курсантские роты должны были оседлать перевал, а полк, который поделился с нами продуктами, должен был постараться сбросить нас с перевала. Мы должны были в эти дни не пить в овчарне, а вгрызаться в скалы, оборудуя опорные пункты обороны и удерживать перевал от превосходящего по численности противника до подхода резервов, а потом вместе с ними сбросить противника с высот. Но погода внесла свои коррективы.