Четвертый батальон БВОКУ - Экзамен по философии

История эта произошла в конце второго курса обучения во время экзаменационной сессии. Очередным испытанием, экзаменовавшим нас на твердость приобретенных знаний, был предмет философии. Хотя и водилось в курсантской среде мнение о том, что нам, будущим офицерам, «гражданские» предметы не так важны, как предметы воинской тематики, которые в первую очередь необходимы нам для прохождения дальнейшей службы в войсках и обучения будущих подчиненных, преподаватели этих предметов имели на сей счет совсем иное мнение. Они требовали от нас твердых, глубоких знаний и не давали никакой поблажки на зачетах и экзаменах. И те курсанты, которые планировали закончить военное училище с красным дипломом, и те, которые волею командиров были приравнены к той же категории для выполнения социалистических обязательств подразделения, начинали готовиться к экзаменам и зачетам заблаговременно. Была и еще одна категория курсантов, которая не ставила перед собой цели непременно выбиться в отличники и не испытывала жгучего желания перенапрягаться в постижении «глубин» этих предметов. Главной задачей этой категории курсантов было получить положительную оценку или зачёт. Посему и начинали они готовиться к экзаменам и зачетам буквально в последние день и ночь перед сдачей. В этот ответственный период организм мог максимально сосредоточиться на отложение в извилинах мозга самых важных и нужных знаний по экзаменуемому предмету, которые затем, с течением времени, теряли в памяти свою стройность, а через месяц-другой и вовсе превращались в разрозненные обрывки. Билеты с вопросами по предметам, как правило, были известны заранее от курсантов подразделения, сдававших этот экзамен первыми. В этом существовала железная взаимовыручка на курсе. К тому же, программа обучения по данному предмету включала основные вопросы из его содержания, изучив которые, можно было гарантированно получить положительную оценку.

Так вот, второй категории сдающих после бессонной ночи зубрежки, чтобы не разомлеть, дожидаясь своей очереди для сдачи экзамена, и чтобы в голове, на фоне нарастающей усталости, не получился винегрет от этой самой зубрежки, необходимо было пробиться в первые ряды сдающих. Но, желательно, не первым и не вторым, а в числе первых шести-семи человек сдающих, для того, чтобы иметь дополнительное время для извлечения из глубин памяти ответов на вопросы своего билета, пока первых двоих-троих экзаменует преподаватель. В первую семерку стремились попасть и отличники, уверенные в своих знаниях, и желающие после сдачи экзамена получить несколько часов свободного не контролируемого времени. Традиционно именно им доставались первый и второй номера очереди.

После небольшого междусобойчика в рядах сдающих очередность приобретала окончательную стройность. Так и в это тихое солнечное утро начались наши испытания на знание предмета философии. Все шло своим чередом, и небольшие уловки, примененные накануне, приносили свои плоды во время сдачи. Первая пятерка этой «солянки», успешно сдавшая экзамен, уже предвкушала сладостный послеэкзаменационный дрем, как в аудиторию, в которой располагался взвод, вошел командир роты старший лейтенант Дичьенко. Как и требует устав, первый увидевший командира роты подал команду: «Встать! Смирно!». Заместитель командира взвода старший сержант Калошников доложил ротному о ходе сдачи экзамена и наличии личного состава взвода. Дичьенко поинтересовался предварительным результатом сдачи, затем приказал замкомвзводу построить сдавших экзамен курсантов, назначить из них старшего и направить команду на инструктаж к старшине роты. Среди сдавших старшим по званию был командир первого отделения сержант Свиридонов. Его, в соответствии с Уставом, и назначили старшим. Сержант Свиридонов построил и отвел команду в роту. На инструктаже у старшины роты старшего сержанта Волченкова стало известно, что ночью, накануне сдачи нашего экзамена, в «Русском драматическом театре имени Самеда Вургуна» произошел пожар. Команде предстояло оказать помощь администрации театра в освобождении помещений театра от обгоревших предметов интерьера и декораций.

Хотелось, конечно, расслабиться и вздремнуть после сдачи экзамена и бессонной ночи, но возможность оказаться в городе за пределами училища и глотнуть воздуха «свободы», как рукой отвела это желание.

Театр размещался в центре, и команда отправилась туда на троллейбусе, любуясь красотами южного города. Еще несколько кварталов передвигались пешком, улыбаясь скромным и не очень приветливым бакинкам.

От лица администрации театра перед командой предстал пожилой коренастый мужчина, представившийся нам завхозом дядей Васей. Он и поставил задачу по очистке сцены от всякого погорелого хлама.

Обгоревшие предметы интерьера и декорации выносили на улицу и сразу загружали в кузов грузового автомобиля. Работа кипела, хотелось побыстрее ее закончить и еще немного прогуляться по городу. С таким настроем мы быстро справились с заданием, но прогулке нашей не суждено было состояться.

После окончания работы со словами благодарности к нам обратился все тот же неутомимый дядя Вася. Лукаво улыбаясь, он пригласил нас в свою каморку – кладовку завхоза. На столе стояло две бутылки азербайджанского портвейна «Агдам», нарезанные ломтиками любительская колбаса и сыр «Брынза», наломанный руками чурек и несколько яблок. Мы слегка опешили от неожиданного предложения, но дядя Вася, по-отцовски, с нескрываемым чувством удовлетворения от проделанной нами работы, уговорил нас принять это угощение. Молодо-зелено. Желание перекусить и немного усугубить это дело винцом возымело свое действие. В своем тосте дядя Вася еще раз поблагодарил нас за хорошую работу и пожелал удачи в нашей нелегкой военной службе...

Не подозревал приветливый завхоз дядя Вася, куда эта самая удача приведет нас в этот день. Распив на шестерых две бутылки замечательного портвейна, мы уже решили не останавливаться на достигнутом. Ни в голове, ни в ж...елудке. Что для нас, курсантов-общевойсковиков, закаленных тяготами и лишениями военной службы, физически окрепших за два года учебы и тренировок, эти 170 граммов сладкого пахучего вина? Тем более, захотелось и дядю Васю отблагодарить, по-сыновьему, за теплый прием.

Вскладчину наскребли еще на две бутылки «Агдама». На закуску оставалось еще несколько кусочков брынзы и ломтик чурека. Ответный тост произнес сержант Свиридонов. Он поблагодарил дядю Васю за угощения и пожелал этому замечательному театру скорейшего возрождения из пепла и процветания. На этой мажорной ноте крепкими рукопожатиями распрощались с дядей Васей. Тут бы и остановиться, но разыгравшееся чувство чего-то незавершенного подвигло нас на дальнейшие «подвиги». Из выпитого даже бутылки вина на нос (рыло) не получалось. Обидно! К нашему сожалению, все финансовые ресурсы были исчерпаны. И тут, как всегда, легкий на выдумку и самопожертвование, всегда к месту находчивый Коноплёв предложил выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. У него на руке красовались почти новые часы «Победа», подаренные родителями по случаю поступления его в военное училище. «Предлагаю продать!», - как приказ прозвучало предложение из уст курсанта. Сомнений не было, инициативу поддержали единогласно. Часы ушли влёт. Благо марка, состояние этих часов, и запрошенная за них цена приятно удивили первого же прохожего. Сделка состоялась. Зная свою норму употребления, и то, что эту норму все-таки не выпить, ограничились двумя бутылками того же прекраснейшего вина. «Не тот спивается, кто пьет, а тот, кому не за что выпить», - гласит народная мудрость. Придерживаясь этой мудрости, мы распили вино за красивый город Баку и дружелюбный гостеприимный бакинский народ. В завершение застолья для нейтрализации винного запаха был съеден целый мускатный орех. Кто знает вкус мускатного ореха, тот понимает, что процедура эта не из самых приятных.

Теперь команде предстояло пройти самое важное и ответственное испытание – не попасться на глаза офицерам-командирам. К КПП училища добрались с небольшим запасом времени до начала обеда и беспрепятственно его миновали. Предвкушая сытный обед из наваристого первого, калорийного второго блюда и компота из сухофруктов, который гарантировал бы полное устранение признаков употребления алкоголя, мы поодиночке стали выдвигаться к месту построения роты. Но тут, совсем некстати, перед казармой, как часовой на посту, возник командир роты Дичьенко, который в последнее время старался лично руководить всеми построениями своего любимого подразделения. Перед тем, как подать команду на построение: «На обед, сто процент, стройся!», Дичьенко, «поймал в объектив» сержанта Свиридонова и приказал ему построить прибывшую с работы команду - доложить о выполнении задания. В этот ответственный момент все члены команды максимально сконцентрировались, приняв серьезный вид. Сержант построил команду и доложил ротному о прибытии и выполнении задания. «Все. Пронесло. Можно вздохнуть с облегчением», - промелькнула слабой надеждой мысль... Но не тут-то было, не на того нарвались! Дичьенко и сам был неравнодушен к «зеленому змию», и дух его чуял за километр. По рассказам, ходившим среди курсантов училища, даже некоторые его сослуживцы за глаза величали «запивалой». Поскольку на пиво он смотрел, как на диво, и мог за короткий промежуток времени оприходовать не один литр этого «волшебного» напитка. После очередных вечерних посиделок он появлялся утром в огромных темных очках, но, казалось, что даже сквозь них пробивались красные, туго натянутые капилляры «натруженных» накануне глаз. И, естественно, глаз набит и чутье развито у него были на все «сто процент», как у охотничьей собаки. Так что, легкий блеск в серых глазах одного из членов команды курсанта Шапоградского не остался незамеченным для профессионального взгляда. Отправив роту на обед с одним из заместителей командиров взводов, ротный вместе со старшиной роты Волченковым пригласили в канцелярию роты для дачи объяснений предполагаемого «виновника торжества». После тщательного обнюхивания курсанта Шапоградского, «командование роты» в лице Дичьенко пришло к выводу, что употребление спиртного напитка курсантом имело место быть, хотя тот категорически отрицал причастность к принятию «зеленого змия» самим и рабочей командой в целом. После обеда были по одному опрошены и остальные участники рабочей команды, успешно сдавшие экзамен по философии, но не прошедшие тест на виностойкость. Естественно, никто из опрошенных не признался в содеянном. Однако это уже не имело никакого значения. На вечерней поверке Дичьенко объявил всей роте о ЧП – коллективном употреблении спиртных напитков личным составом первого взвода. Но, дабы не выносить сор из избы, ограничился объявлением всему составу этой команды по месяцу не увольнения. Сержанта Свиридонова ротный наказал отдельно, накануне, объявив ему строгий выговор. А напоследок «окрестил» курсанта Шапоградского «артистом с погорелого театра», вызвав смех у всей роты.