Когда Тавасиев родился, то родители нарекли его звучным именем – Спартак, вероятно, думая, что он вырастит таким же могучим, как и его тезка – вождь восставших римских рабов. Но Спартак с трудом дотянул до полутораметрового роста. История знала много примеров, когда люди маленького роста достигали больших высот в политике, искусстве, на гражданской или военной службе. Понимая, что природа обделила их ростом, они как боевые кони рыли копытом землю, вылезая из кожи вон, что бы доказать, что они не хуже других. Таким же был и Спартак. Его неуемная энергия и желание вырваться вперед, в конце концов, принесли свои плоды. Гораздо раньше своих одногодков офицеров он был назначен на должность командира роты. Но у Спартака была одна слабость – он не мог контролировать свою норму спиртного за столом, и, как правило, напивался «в стельку».
Как-то осенью, вдоль дороги, которая шла к территории нашего полка, немцы прорыли полутораметровую траншею для газовых труб. Траншея заканчивалась прямо перед КПП нашего полка. Два дня лил дождь, и в траншее накопилась вода, сантиметров на тридцать. Поздно ночью, после очередного «праздничного» события, Спартак возвращался в общежитие. Ноги были как ватные, заплетались и на одном из участков, поскользнувшись, потерял равновесие и грохнулся в траншею. После дождя стенки траншеи были скользкие, и как Спартак ни старался, выбраться из траншеи так и не смог. С головы до ног перепачканный в дождевой жиже, он присел на корточки и задумался. И тут его осенило. Он вспомнил, что траншея заканчивается у ворот КПП полка, и решил идти по траншее, в надежде, что там-то в конце он, наверняка, выберется. Но конец траншеи был таким же скользким и обрывистым, как и вся траншея и все попытки, хоть за что-то зацепится результатов не дали. И тут Спартак увидел, как из будки КПП вышел дневальный, который стал прохаживаться вдоль ворот. Спартак заорал: «Дневальный, дневальный, вытащи меня отсюда». Солдат повертел по сторонам головой. В радиусе ста метров не было ни одной живой души, а голос раздавался откуда-то из-под земли. Дневальный почувствовал, как по его спине побежали мурашки, а волосы на голове зашевелились и стали дыбом, приподняв фуражку. Перепуганный солдат уже хотел было ретироваться обратно в будку, как из-под земли вновь раздался голос: «Дневальный ….., вытащи меня отсюда». Сообразив, что голос исходит из траншеи, а приведение вряд ли стало бы материться, солдат на цыпочках подкрался к краю траншеи. На дне траншеи стояло существо, перепачканное с ног до головы грязью, и на фоне этого грязного пятна белели только зубы и безумные глаза лейтенанта Тавасиева.
- Здравия желаю, товарищ лейтенант! Это вы? –
- Да я, …. вытащи меня быстрей отсюда. –
Нагнувшись, и взяв за шкирку как котенка, дневальный вытащил, наконец, Спартака на свет божий.
Лейтенант Веселов
В танковом батальоне нашего полка служил лейтенант Веселов. Фамилия вполне оправдывала его поведение. Он был небольшого роста, такой сбитый крепыш, чем-то напоминавший молодого бычка. Когда он был трезвый, то это был душа - человек, но если перепил, то дурак-дураком. До определенной дозы спиртного он вел себя вполне нормально, но как только переходил эту грань, у него начинали чесаться кулаки, глаза наливались кровью, и он усиленно сопя, начинал оглядывать окружающих в поисках жертвы для мордобоя. Если не находил подходящей кандидатуры, то он мог «вмочить» своему собутыльнику, с которым только что мирно беседовал. После нанесенного удара у него наступало просветление в глазах, он лез обниматься с обиженным, и с пьяными слезами на глазах просил у него прощения. Зная эту особенность его характера, собутыльники увидев, что глаза у Веселова наливаются кровью, и он начинает усиленно сопеть, потихоньку отодвигались от него на безопасное расстояние.
Как-то раз, Веселов, придя в гаштет, подсел за столик к одному немцу. Пил как всегда много, не забывая подливать и немцу. Дойдя до своей критической кондиции, набычившись, начал осматривать зал. Но потом, решил не утруждать себя поисками подходящей кандидатуры для мордобоя, и нанес удар по физиономии немцу, который сидел с ним за столиком. Если бы немец не отреагировал на его удар, то уже через минуту как обычно Веселов полез бы к нему целоваться и просить прощения. Но немец, удивленный таким поворотом событий нанес ответный удар Веселову, чем и подписал себе приговор. Веселов отдубасил его так, что превратил физиономию немца в сплошное кровавое месиво. Полиция в Германии работает четко. Только хозяин гаштета позвонил в участок, как буквально через пять минут ворвались четверо полицейских, навалились на Веселова, заломили ему руки, одели наручники и доставили в советскую комендатуру. На другой день командир полка поехал к этому немцу улаживать ситуацию. В беседе с командиром немец намекнул, что при определенной денежной компенсации за моральный и физический ущерб, он не будет настаивать на возбуждении уголовного дела.
Вызвав к себе в кабинет Веселова, командир сказал ему: «Ну, что допрыгался? Бери деньги, иди к немцу, падай на колени и проси прощения, иначе светит тебе статья, по которой ты получишь не менее трех лет». Веселов уточнил у командира: «А сколько денег необходимо для компенсации», - на что командир ответил, что суммы он не знает, но предполагает, что тысяч пять марок немец с него сдерет. И пошел Веселов по общежитию, занимать деньги у холостяков. Собрав пять тысяч, и взяв с собой в качестве переводчика офицера, который хорошо знал немецкий язык, он отправился на квартиру к пострадавшему немцу. Веселов долго мямлил слова извинения, а потом спросил у немца, какая сумма его удовлетворила бы в качестве компенсации за моральный и физический ущерб. Немец задумался. Думал минуты две, боясь прогадать. Наконец, он решительно заявил – двести пятьдесят марок. Обалдевший от услышанной мизерной суммы, Веселов, который мысленно уже попрощался с полугодовой зарплатой и думавший, что полгода придется жить впроголодь, чтобы рассчитаться с долгами, выпучил глаза, и у него отвисла челюсть. Но немец поведение Веселова истолковал по-своему. Он подумал, что назвал слишком крутую сумму, поэтому увидев обалдевшую физиономию Веселова, он тут же внес коррективы: «Ну, хорошо, хорошо, двести марок, но ни пфеннингом меньше». Обрадованный Веселов, тут же отсчитал ему указанную сумму, а счастливый немец, который не ожидал, что на него свалится такая «баснословная» сумма, пригласил Веселова и переводчика в гаштет, отметить примирение. В гаштете они просадили около ста марок и, таким образом, фактическая сумма компенсации немцу составила всего сто марок.
Обрадованный тем, что так легко отделался, Веселов набрал водки и вечером в общежитии в своей комнате собрал всех, кто помог ему деньгами. Ну, и как обычно по своей традиции, перейдя критическую грань, он «вмочил» по физиономии одному из присутствующих и уже через минуту, обливаясь пьяными слезами, полез к нему целоваться и просить прощения.
Подполковник Пороховский
Подполковник Пороховский был командиром первого батальона в нашем полку. Любимым словом комбата было - «баран». Был такой случай, когда батальон вышел на стрельбы, а комбат задержался по каким-то делам. Зайдя в расположение одной из рот своего батальона, он увидел дневального, который стоял у тумбочки с расстегнутым воротом гимнастерки и с ремнем ниже пояса.
- Дежурный, - заорал комбат, - снять этого барана с наряда. Приеду со стрельбища и оформлю его на гауптвахту. –
- А кого в наряд-то ставить, - растерянно спросил дежурный. В роте один остался, и тот хромой.-
- Вот его и поставь, - рявкнул Пороховский.
Новым дневальным оказался узбек по национальности. Пороховский зашел в свой кабинет, и тут ему понадобилось зачем-то позвонить в ту роту, где он снял с наряда дневального. Трубку поднял новый дневальный. Комбат услышал какое-то невнятное бормотание, из которого он с трудом понял:
- «Днывална рота Турсункуль слюшат»,
- Какой баран тебя к тумбочке поставил, - заорал Пороховский.
- Мына поставыль подпольковнык Пороховский, - довольно внятно ответил дневальный.
Проводились полковые учения, и мы совершали марш на полигон. Скорость движения колонны на марше не более 40 км/ч. Монотонная, медленная езда расслабляла и тянула в сон. Пороховский, сидя в БТРе, скрестив руки на груди, пребывал в дремотном состоянии, изредка открывая глаза, убеждался, что все идет нормально и опять впадал в дрему. Водителем у комбата был солдат с невозмутимым лицом, на котором никогда не проявлялось никаких эмоций. Правое переднее колесо БТРа было плохо прикручено. В пути оно разболталось, и когда БТР пошел под горку, колесо соскочило с диска и покатилось впереди БТРа, постепенно набирая скорость. Пороховский, который в этот момент в очередной раз открыл глаза, дико захохотал, и показывая водителю пальцем на дорогу прокричал:
- Смотри, смотри, вон чье-то колесо покатилось.- На лице водителя не отразилось никаких эмоций. Еще несколько секунд он равнодушно крутил баранку, а потом сказал:
- Товарищ подполковник, а ведь это наше колесо.
Пороховский, который все еще продолжал смеяться, резко прекратил смех, выпучил глаза, и заорал:
- Стой баран, стой!
Каждый солдат должен знать свой маневр
Еще великий русский полководец Суворов говорил: «Каждый солдат должен знать свой маневр». И памятуя эту заповедь великого полководца, проверяющие на учениях как саранча расползались по подразделениям, с главной задачей – определить, довел командир до подчиненных боевую задачу, разъяснил порядок действия в бою или нет. Чем больше недостатков наковыряет проверяющий, тем плодотворнее его работа. Вероятно, все видели фильм «Место встречи изменить нельзя». Что сказал Глеб Жеглов Шарапову? - «Да какой из тебя урка, если у тебя на лбу десять классов написано». Посмотрев на лицо человека, можно безошибочно определить уровень его интеллекта. Спросил бы проверяющий грамотного солдата, тот бы и ответил на все его вопросы, и не было бы выявлено никаких недостатков. Поэтому проверяющий спрашивал тех солдат, которые и двух слов связать не могли. Безошибочно вычислив самого «дебильного» в солдатской массе, проверяющий задавал ему вопрос – какую задачу он получил от командира. Разумеется, никакого ответа не было. И начиналась свистопляска: «Товарищ старший лейтенант, да как же вы будете управлять ротой в бою, если ваши солдаты не знают какая задача стоит перед подразделением».
Как-то раз на учениях, уже поставив задачу роте, я отозвал трех самых тупых солдат и сказал им: «Я знаю, что ни на один вопрос проверяющего вы не сможете ответить, поэтому, что бы вас не спросили, показывайте рукой в том направлении и говорите – ориентир первый, второй, третий. По крайней мере, проверяющий поймет, что задача вам ставилась, просто вы не можете ответить ввиду незнания русского языка.
Прибыл проверяющий. Как я и ожидал, он безошибочно вычислил одного из вышеупомянутой троицы, подошел к нему и спросил:
- Как твоя фамилия, гвардеец? - Солдат стал по стойке смирно, потом вытянул руку в сторону воображаемого противника, и сказал:
- Ориентир первый второй, третий.-
- Сынок, да я тебя спрашиваю, как твоя фамилия.-
- Ориентир первый, второй, третий, - продолжал докладывать четким голосом солдат. - Проверяющий засмеялся, сказал:
- Я понял, задача личному составу поставлена, сел в машину и уехал.Майор Саркисян
Два года нашим батальоном командовал майор Саркисян. У армянского народа все имена произносятся в ласкательной форме – Хачик, Рубик, Рафик и т.д. Если мальчику дают славянское имя, то и в этом случае имя произносится ласкательно – Валерик, Мишик, Павлик, причем и в метриках имя записывают в ласкательной форме. Звали Саркисяна Славиком. Мне, молодому лейтенанту, неудобно было называть седого мужика Славиком, и как-то раз я назвал его Владиславом, на что он страшно обиделся, сказав, что он не Владислав, а Славик.
Когда какому-то офицеру командир дает задание, а офицер это задание не выполнил, то перед ним стоит дилемма, что докладывать командиру. Сказать правду, что задание не выполнено и в таком случае, наверняка, получить от командира взыскание, либо соврать. И тогда возможны два варианта. Если командир тебе поверит, то гроза пройдет мимо, ну а если узнает что соврал, то взыскание получишь вдвойне. Перед Саркисяном никогда не стояло дилеммы – врать или не врать. Он врал безбожно в любых условиях и при любых обстоятельствах, не задумываясь о последствиях. В большинстве случаев ему удавалось выкрутиться, а иногда ему серьезно доставалось за свою «брехню», хотя это его не останавливало и он опять продолжал безбожно врать. Как-то раз на стрельбище прокладывали траншею для телефонного кабеля. Каждому батальону нарезали определенные участки. Вечером командир полка принимал доклады от комбатов о проделанной работе.
- Командир первого батальона, сколько метров вы прорыли? –
- Где-то метров двести девяносто, - отвечает комбат.
-Командир второго батальона вы сколько прорыли? –
- Около трехсот метров, - отвечает второй комбат.
- Саркисян, а вы сколько прорыли? Вскочив, и вытянувшись по стойке «смирно», Саркисян продекламировал:
- Товарищ подполковник, докладываю, третьим батальоном прорыта траншея протяженностью триста пятьдесят два с половиною метров.- Все засмеялись, а командир полка сказал:
- Ну, Саркисян, ты если не соврешь, то ночью, наверное, спать не будешь.
В полк должна была приехать комиссия из штаба армии. За членами комиссии послали машину, а старшим машины назначили Саркисяна. Всю дорогу от штаба армии до полка Саркисян вешал проверяющим «лапшу на уши», рассказывая, как четко налажен процесс боевой подготовки в нашем полку. По приезде в полк председатель комиссии спросил у командира полка:
- А, что это за майор был у нас старшим машины?
- Командир третьего батальона, - ответил командир полка, и поинтересовался:
- А, что случилось.
- Да дело в том, - сказал проверяющий, - что этот майор два часа полоскал нам мозги, и при этом не сказал ни одного слова правды.
Однажды на учениях мы отрабатывали тему «Полк в обороне». В реальной боевой обстановке, боясь получить пулю от снайпера, любой военнослужащий будет передвигаться либо ползком, либо перебежками. Ну, а на учениях, когда пули не свистят, кому охота передвигаться на пузе или на четвереньках. Разумеется, все передвигались в полный рост, хотя, если бы кто-то из начальства заметил это, то командиру роты сразу же дали бы «втык», за то, что не учит подчиненных действовать как в реальном бою. В расположение батальона прибыл командир полка. Взяв с собой в машину Саркисяна, он поехал осматривать позиции батальона. По дороге им попался солдат, который шел в полный рост. Увидев машину командира, он, пригнувшись, прыгнул в сторону, и на четвереньках как заяц запетлял между кустов.
- Стой, стой, - закричал своему водителю командир полка, вон солдат побежал, наверное, что-то случилось.
Саркисян, не моргнув глазом, тут же нашел что сказать:
- Ничего не случилось товарищ подполковник, это у нас в батальоне так заведено, в обороне передвигаться только ползком и только перебежками.
К вечеру резко похолодало. Командир полка передал приказ по батальонам – всему личному составу ночью оставаться в окопах, категорически запретив спать в машинах, включая и командиров батальонов. Разумеется, Саркисян не собирался ночевать под открытым небом. В каждом батальоне есть ремонтная машина, оборудованная будкой, или как правильно по-военному – кунгом. Вот комбаты и использовали эти кунги в качестве полевой квартиры. Вечером, мы командиры рот прибыли к Саркисяну на доклад. Он сидел в жарко натопленном кунге, раздевшись до трусов и майки. В это время Саркисяну перезвонил командир полка:
- Как дела Саркисян? –
- Все нормально, товарищ подполковник. –
- А где ты находишься Саркисян, случайно не в кунге? –
- Что вы, что вы, сижу в окопах, - сказал Саркисян, и добавил:
- Ох, и холодно товарищ подполковник.
В армии, перед проведением каких либо мероприятий, командир обязан проинструктировать подчиненных о мерах безопасности, будь то стрельба, марш на автомобилях или хозяйственные работы. Во-первых, это делается для того, чтобы действительно лишний раз напомнить о мерах безопасности во избежание травматизма. Во-вторых, это делается для прокурора. Не дай бог случиться какое-нибудь ЧП, то прокурор в первую очередь спросит – а проводился ли инструктаж.
Слушать инструктаж, проводимый Саркисяном, было просто наслаждением. Он в цветах и красках описывал трагические случаи, которым был свидетелем. Все эти случаи обязательно были со смертельным исходом. Как-то раз, мы задались целью, подсчитать, сколько смертельных случаев произошло на глазах у Саркисяна. Если верить Саркисяну, то он был свидетелем гибели не менее ста человек при проведении стрельб. Не менее пятидесяти человек погибло на его глазах при проведении хозяйственных работ, и не менее пятидесяти погибло при авариях и катастрофах во время совершения марша на машинах.
