Продолжение 4 книги "Трагедия и доблесть Афгана" А.А. Ляховского
Сначала на штурм пошли
спецгруппы КГБ, за ними последовали некоторые солдаты из спецназа. Для устрашения
оборонявшихся, а может быть, и со страху атакующие дворец громко кричали, в
основном матом. Бой в самом здании сразу же принял ожесточенный и
бескомпромиссный характер. Если из помещений не выходили с поднятыми руками, то
выламывались двери, в комнату бросались гранаты. Затем без разбору стреляли из
автоматов. «Шилки» на это время перенесли огонь на другие объекты. БМП покинули
площадку перед дворцом и заблокировали единственную дорогу.
Все шло как будто по плану, но
случилось непредвиденное. При выдвижении подразделений батальона в район боевых
действий с построенного через арык мостика свалился один бронетранспортер и
перевернулся. Люки оказались закрытыми, и экипаж не мог из него выйти. Командир
отделения стал вызывать по радиостанции подмогу. Он включился на передачу,
безостановочно вызывая своего старшего командира. Этим в самый ответственный
момент радиосвязь была парализована. Пришлось командованию батальона
использовать другие средства и сигналы. Хорошо еще, что они были предусмотрены
заранее.
Другая рота и два взвода
АГС-17 вели огонь по танковому батальону и не дали его личному составу
добраться до танков. Затем они захватили танки и одновременно разоружили личный
состав строительного полка. Спецгруппа захватила вооружение зенитного полка, а личный
состав взяла в плен. На этом участке руководство боевыми действиями осуществлял
подполковник О. Швец.
Во дворце офицеры и солдаты
личной охраны X. Амина, его телохранители (около 100-150 чел.) сопротивлялись
отчаянно, не сдаваясь в плен. «Шилки» снова перенесли огонь и стали бить по
Тадж-Беку и по площадке перед ним (заранее была установка — никому из спецгрупп
КГБ и спецназа на площадку из дворца не выходить, потому что никого живым
оттуда выпускать не будут). Но не все эту установку выполнили и поплатились за
это жизнью. В здании на втором этаже начался пожар. Это оказало сильное
моральное воздействие на обороняющихся.
Однако по мере продвижения
спецназа ко второму этажу Тадж-Бека стрельба и взрывы усиливались. Солдаты из
охраны Амина, принявшие спецназовцев сперва за собственную мятежную часть,
услышав русскую речь и мат, сдались им как высшей и справедливой силе. Как
потом выяснилось, многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани,
где, видимо, и запомнили русский мат на всю жизнь.
Позже мне не раз приходилось
слышать мнение, что дворец Тадж-Бек брали спецгруппы КГБ, а армейцы только
присутствовали при этом. На мой взгляд, это не совсем так. Одни чекисты ничего
бы сделать не смогли. Конечно, по уровню личной подготовки спецназовцам трудно
было тягаться с профессионалами из КГБ, но именно они обеспечивали успех этой
операции.
Советские врачи попрятались
кто куда мог. Сначала думали, что напали моджахеды, затем — сторонники Н. М.
Тараки. Только позднее, услышав русский мат, они поняли, что действуют
советские военнослужащие. А. Алексеев и В. Кузнеченков, которые должны были
идти оказывать помощь дочери X. Амина (у нее был грудной ребенок), после начала
штурма нашли «убежище» у стойки бара. Спустя некоторое время они увидели X.
Амина, который шел по коридору, весь в отблесках огня. Был он в белых трусах и
в майке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты,
флаконы с физраствором. Можно было только представить, каких это усилий ему
стоило и как кололи вдетые в кубитальные вены иглы.
А. Алексеев, выбежав из
укрытия, первым делом вытащил иглы, прижал пальцами вены, чтобы не сочилась
кровь, а затем довел его до бара. X. Амин прислонился к стене, но тут
послышался детский плач — откуда-то из боковой комнаты шел, размазывая кулачками
слезы, пятилетний сынишка X. Амина. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за
ноги, X. Амин прижал его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.
Спустя много лет после тех
событий А. Алексеев рассказывал мне, что они не смогли больше находиться возле
бара и поспешили уйти оттуда, но когда шли по коридору, то раздался взрыв и их
взрывной волной отбросило к двери конференц-зала, где они и укрылись. В зале
было темно и пусто. Из разбитого окна сифонило холодным воздухом и доносились
звуки выстрелов. В. Кузнеченков стал в простенок слева от окна, А. Алексеев
справа. Так судьба их разделила в этой жизни.
X. Амин приказал своему
адъютанту позвонить и предупредить советских военных советников о нападении на
дворец. При этом он сказал: «Советские помогут». Но адъютант доложил X. Амину,
что стреляют советские. Эти слова вывели Генсека из себя, он схватил пепельницу
и бросил ее в адъютанта, закричав раздраженно: «Врешь, не может быть!» Затем
сам попытался позвонить начальнику Генерального штаба, командиру 4-й танковой
бригады (тбр), но связи с ними уже не было. После чего X. Амин тихо проговорил:
«Я об этом догадывался, все верно».
Тем временем спецгруппа КГБ
прорвалась к помещению, где находился Хафизулла Амин, и в ходе перестрелки он
был убит офицером этой группы. Труп главы правительства ДРА и лидера НДПА
завернули в ковер… Основная задача была выполнена. Валентин Братерский
(сотрудник бывшего Управления внешней разведки КГБ СССР), вспоминая о тех днях,
поделился некоторыми своими впечатлениями о штурме дворца Тадж-Бек:
«Нас было пятеро из ПГУ и две
группы по 30 человек, которые и осуществляли операцию. Уникальная группа
«Гром», в которую входили классные спортсмены, должна была непосредственно
действовать во дворце. Группа «Зенит» — обеспечить подступы ко дворцу. В ней
были ребята из балашихинской школы, где готовят спецназевцев. Из 60 ребят в
строю остались — 14.
С другой стороны были большие
потери. В охране Амина было 300 человек. 150 сдались в плен. Убитых не считали.
Амин еще пригнал двухтысячный полк, и они окопались вокруг дворца. Полк мы
прорезали, как кинжалом. Во время штурма он как-то рассеялся. Кармаль обещал,
что нас поддержат 500 верных ему боевиков. Завезли для них оружие, гранаты —
ждали. Из 500 человек пришел только один.
Была еще одна группа под
началом майора КГБ. В их задачу входило доставить некоторых представителей
афганского руководства для подтверждения версии о внутреннем перевороте. Версия
же, которая внушалась нам, — Амин связан с американцами, мы получим еще одного
опасного соседа с юга. Никаких документов, подтверждающих эту версию, никогда
представлено не было.
Мне все стало окончательно
ясно, когда человек, застреливший Амина, сказал мне, что приказ был: живым
Амина не брать. Кстати, тогда же в перестрелке был ранен в грудь и скончался
сын Амина лет восьми. Я собственными руками перевязывал рану его дочери — ее
ранили в ногу. Мы оставили дворец, в котором ковры были пропитаны кровью и
хлюпали под ногами. Это трудно себе представить…
Перед отлетом нам всем обещали
звезды Героев. Двое, насколько я знаю, получили, один — посмертно, всего в КГБ
было награждено за это дело 400 человек, вплоть до машинисток и секретарш.
…Уцелевшие после той ночи
ребята договорились, что будут встречаться каждый год 27 декабря в семь часов
вечера у могилы неизвестного солдата. Крючков запретил — мол, нечего сопли
распускать…