Мемуары "Вехи офицерской судьбы"
Подполковник Самойленко В.Г.,
выпускник БВОКУ-1968,
преподаватель БВОКУ
1. Учёба в БВОКУ
Таким впервые я увидел училище, в стенах которого должна была начаться моя новая жизнь. Начальником училища в то время был Герой Советского Союза, генерал-майор Федотов.
Затем были Севастьянов, Александров, Баршатлы, Лобанов и др.
Естественно, вначале была медкомиссия, затем пора экзаменов. А экзамены проводились по литературе и русскому языку (сочинение), физике – устно, немецкому языку - устно, математика – устно и письменно, физической подготовке - бег на 100м. и подтягивание на количество раз. Из экзаменов я запомнил хорошо экзамен по математике. Принимал экзамен у меня вечно пожилой, но не старый Шамиль Алиевич Искендеров.
Мне достался билет с вопросом о геометрической прогрессии. Знал я её, прямо скажем, расплывчато и у меня забрезжило опасение о провале. Но терять было нечего, и я решил подготовить арифметическую прогрессию. А там, будь что будет. Подготовился, бодро вышел к доске, бойко написал на доске и рассказал всё о ней, как вдруг Шамиль Алиевич говорит:
- А, у Вас, молодой человек, не арифметическая, а геометрическая прогрессия в билете!
- Да? - Искренне удивился я. - Давайте, я подготовлю и её. Видимо, переволновался и неправильно прочёл билет.
- Ну хорошо, достаточно; и так Вы много времени у нас заняли. Мы видим, что Вы её тоже знаете. Идите.
Так я сдал математику. Училище, кстати, было с физико-математическим уклоном и после выпуска давало высшее образование с возможностью на «гражданке» преподавать в школе физику и математику.
А сочинение я написал по надёжной со школьного экзамена вольной теме и закончил тем же стихом, что было неотразимым фактом моих твёрдых знаний и патриотического настроя:
«В полях целинных, у таёжных ли костров,
В цехах завода, или в стенах ВУЗа,
Преумножайте славу гордых слов
Я - Гражданин Советского Союза!»
Между экзаменами было несколько дней подготовки, и мы использовали это время для знакомства с городом, поездками на пляж Шихово, Новханы, Мардакяны, а также к друзьям – бакинцам. Море, друзья, новые знакомства, впечатления – всё было впервые, интересно, необычно! Восторг, правда, быстро поостыл, как только был зачитан приказ о зачислении нас, сдавших успешно экзамены, курсантами БВОКУ.
Сразу был введён воинский порядок. Затем было переодевание на складе в курсантскую форму, обучение правилу наматывания портянок, подшивания белых ситцевых подворотничков, чистки сапог, натирания блях и т. д. Начались построения, проверки, изучение уставов, матчасти и правил стрельбы из автомата для подготовки к принятию Присяги, строевая подготовка, заключавшаяся в простой шагистике, с отбиванием подошв. Высота подъёма ноги 15-20 см, частота – 110-120 шагов в минуту. Как только закончились приёмные экзамены и были проведены несколько дней занятий, нас собрали, отвезли на грузовиках на вокзал и отправили в общих вагонах в
Тбилиси,
где мы должны были пройти первый курс обучения в сержантской школе при 1-м учебном полку в/ч 31690 в Навтлуги, на окраине города. Разместили нас в двухэтажной казарме чуть в стороне от основных корпусов полка около забора, который отделял нас от города, но и не давал забывать, что существует и гражданская жизнь. На первом этаже расположилась наша 1-я рота, а на втором - 4-я. Это была чисто сержантская школа с солдатской формой одежды и солдатскими погонами, солдатским продпайком и солдатским денежным содержанием – 3рубля 80 копеек в месяц! Причём 80 копеек автоматически изымались сержантами для закупки нам зубной пасты, сапожного крема, асидола для чистки блях и медных пуговиц на гимнастёрках и парадных кителях. Командиром роты назначен был капитан Кимеридзе, а командирами взводов ст. лейтенанты Бондаренко, Леонтьев, Брикса, Гатикоев, Бугаков, Таргон, Жиганов и ….???
11 октября 1964 года мы приняли военную Присягу, выполнив перед этим упражнение учебных стрельб из автомата Калашникова тремя патронами.
 
Слева направо стоят: Болонишников, Самойленко, Вовжинский, Иванов,
Кузьменко, Юткин, Ляховский, Елизаров, Ходьков. Сидят: Чакветадзе, Шелепов, Пехотин, Эйвазов, Жмырко.
Эти фотографии была сделаны в день принятия Присяги – 11 октября 1964 г.
Все сержанты, включая командиров отделений, были сержанты из войск старше нас. Помню некоторые фамилии: Кейван, Мороз, Казак, Василык, Тарасов, Плахотнюк, Сливко, Самохвалов, Гуртовой. Интересны некоторые подробности наших отношений с сержантом Гуртовым, подсказанные Витей Ивановым, и вспомнившиеся мне. Этот сержант был маленького росточка и совсем не требовательным, но достаточно противным в обращении с нами, а также наименее подготовленным среди остальных, и мы не упускали случая над ним поиздеваться. Так, вспоминаем мы, как только он ведёт роту, или взвод, и не успеет подать вовремя команду на поворот, или остановку, мы все, не сговариваясь, продолжаем движение в прежнем направлении, даже если перед нами забор. И потом топчемся на месте, пока он не напсихуется и не подаст нужную команду.
На первом снимке перед увольнением в курилке сидят: Кузьменко, Иванов, Сысоев, Самойленко и Болонишников. На втором снимке в этот же день: Болонишников, Иванов, старший сержант Самохвалов, Кузьменко и Самойленко в первом увольнении, куда мы потом по очереди ходили, если не было наказаний.
Так началась моя официальная служба в рядах Вооружённых Сил Советского Союза. После принятия Присяги рапорт об отчислении подать начальству было уже невозможно. В этом случае отчисленного курсанта направляли в войска для прохождения военной службы, тогда ещё на три года. А желание бросить учёбу было у многих, в том числе и у меня. Но останавливала мысль: «Ну, что же я не мужчина, что-ли? И что я скажу своим родителям, друзьям, подругам? Что я струсил, не выдержал? Нет, это было выше моих сил!». И я терпел, скрипя иногда зубами. А терпеть было что. Это и постоянное недоедание, и недосыпание, и физическая, и моральная усталость, и возможность написать рапорт и прекратить эти мучения. Каждый день неоднократный подъём за 30 секунд, после мертвецкого сна, когда ещё во сне, как ошпаренный, вскакиваешь с тёплой постели, мотаешь куцые портянки на ноги, вскакиваешь в строй и потом, оказывается, что из-за кого-то опоздавшего, ты должен опять мгновенно раздеться и прыгнуть в постель. Помню это сладкое чувство возврата в постель и закрывание глаз ещё на пару секунд! Необходимость вскакивать за 30 секунд ещё можно было понять, но зачем выполнять команду «Отбой» за это же время? Сержанты спали с нами, но вставали утром раньше на полчаса и ложились после всех, так что с ними забаловать было невозможно! Почти круглый год зарядка по форме №1 – голый торс. И спрятаться от бега вокруг казарм не было возможности, так как сзади строя бежал один из сержантов.
Умывание, туалет, заправка постелей и опять в строй! Завтрак - и на плац! Изнурительная строевая подготовка,потом физическая,
 
но иногда и уроки математики или иностранного языка. На тактику бегали через окраину города и далее на гору Махат, где было наше учебное поле для огневой подготовки, тактики, занятий по ОМП, связи, топографии и др. военных дисциплин.
 
Помню наряд на стрельбище по охране оборудования. В свободное от поста время я сидел у буржуйки, смотрел на огонь и блаженствовал оттого, что рядом нет ненавистных сержантов, не надо быть в постоянном напряжении и обстановка так напоминала домашнюю! А потом опять всё начиналось сначала. В туалет на 20 минут всему взводу из 25-30 человек строем, в столовую строем с песней, обедать не более 20 минут. Я садился в столовой подальше от входа, чтобы по команде: «Встать, выходи строиться!», - на ходу доесть свою кашу, или допить компот и поставить миску перед выходом из столовой. Везде строем, казалось, что вся жизнь пройдёт в строю.
За малейшую провинность – наряд вне очереди на кухню, или дневальным по роте. Свой первый наряд вне очереди я получил после чистки оружия и проверки его сержантом Самохваловым. На дне газовой каморы автомата он заметил чёрное пятнышко нагара величиной с просяное зёрнышко, что и было использовано им, как причина для наказания. Но держался я долго, наверное, месяца два!
Иногда требовательность сержантов превышала все разумные рамки. Так, стоя в очереди в буфете за конфетами, я на пару минут опоздал в строй. Самохвалов строго спросил, почему я опоздал. Я объяснил.
- Где конфеты? – спрашивает он.
- Вот.
- Открыть форточку! - Я открыл.
- Выбросить все в форточку! - Было безмерно обидно и жалко потраченных денег, которых на целый месяц было всего-то 3 рубля! Но ослушаться не мог, так как твёрдо усвоил, что приказ начальника – закон для подчинённого! Любимое лакомство тогда у нас был щербет и сгущённое молоко в банках по 55 копеек!
В столовой по утрам на завтрак нам выдавали 10 грамм сливочного масла на человека. Казалось, что никогда в жизни наесться им было невозможно! Иногда мы объединяли все четыре порции масла за столом, и один из нас съедал его, чтобы сполна ощутить вкус. Последующие три дня приходилось только наблюдать, как очередной из нас получает это удовольствие. Поэтому однажды я поспорил с курсантом своего взвода Толиком Карпезо,
что за один раз съем полкило масла! В воскресенье, в короткие минуты свободного времени, мы собрались в буфете, взяли вскладчину полкило масла и спор начался! А это 50 порций!!! Ещё взяли для закуски грамм 200 печенья и бутылку лимонада, посадили сбоку судью Иванова Витю и – время пошло! Грамм 150-200 я проглотил почти за пару минут. Потом, чувствую, оно начинает возвращаться. Мучение нарастало! Но тут, на моё счастье курсанта Карпезо вызывает сержант. Тот поручает Вите Иванову смотреть за мной в оба, а сам выбегает.
- Витя, выручай! - взмолился я. Витя тоже голодный, долго себя упрашивать не стал и пару кусков тут же проглотил. Вернувшись через пару минут Карпезо, застал тарелку уже пустой.
С тем же Карпезо – таким же азартным авантюристом, как и я, мы затеяли очередной спор на раздевание, да не скоростное, а замедленное. Кто дольше будет раздеваться до трусов. Стоим мы перед казармой на дорожке и раздеваемся. Останавливаться было запрещено. Вот тянется это действо и тут начинается дождь. Болельщики-курсанты прячутся в казарму и из окон продолжают активно болеть. А мы вынуждены продолжать спор, так как никому не хотелось проигрывать порцию масла – основной и постоянный приз в любом споре. В том споре я проиграл, так как выдержка у Карпезо оказалась крепче.
Лёва Чакветадзе из нашего взвода научил нас говорить по-грузински несколько фраз и одной из забав у нас было, стоя у забора в город, говорить проходящим мимо девушкам: «Ламази гого самихва?» - Что означало: «Куда идёшь, красивая девушка?».
Город Тбилиси очень красивый и там есть что посмотреть: проспект Руставели, гора с парком и телевышкой Мтацминда, парк Ваке, куда я уезжал в увольнение почитать письмо от девушки из Балахоновки, которая мне очень нравилась. Но письмо оказалось, к сожалению, единственным.
Солдат в Тбилиси очень любили, и в каждом магазинчике нас пытались чем-нибудь угостить. Соблазн был велик, уговоры настойчивы, и некоторые из нас не выдерживали. Домашнее вино было неподражаемым!
Особое место в нашей службе занимали парады. Парадная форма у нас была солдатская, но брюки синие, что не укладывалось ни в одну узаконенную форму одежды. Когда наши сержанты тоже попытались надеть синие брюки, то им это запретили, что вызвало у них недовольство. К автоматам были примкнуты штык-ножи и отсоединены ремни. В строю, перед трибуной, по команде « И-и-и раз!» мы брали их наперевес, и так проходили строевым шагом в колоннах 10х10 мимо трибуны у Дома Правительств. Генеральная репетиция проводилась ночью на площади перед ним, куда мы приходили пешком. Принимал парад Комадующий ЗАКВО генерал-армии Стученко.
8 мая 1964 года в честь 20-й годовщины Победы в ВОВ все военнослужащие СА были награждены юбилейными медалями «XX лет Победы в ВОВ 1941-45г.» Это была моя 1-я медаль!
Витя Иванов дополняет воспоминания тем, что однажды, когда он после госпиталя ещё отлёживался в казарме, в помещение казармы кто-то вошёл, и Витя в подштанниках поскакал на одной ноге к двери, а там стоит генерал Стученко со свитой. Генералу сбивчиво объяснили, что батальон ушёл на учения по тревоге, а это осталась охрана казармы из больных, что и сгладило конфликт.
Перед майским парадом нас перевели на неделю в сборный пункт рядом с ликёро-водочным заводом. Некоторые из наших курсантов начали наведываться на его территорию и приносить в чайниках брагу из 200-литровых бочек, которые стояли там в большом количестве на открытой площадке.. Вот и мы с дружком и соседом по койке в казарме Витей Ивановым решили совершить подобный рейд.
Тбилиси. Октябрь 1964 г. Кисловодск. Февраль 2011 г.
Дождавшись вечера, мы перемахнули через забор, нашли эти бочки и начали шарить в поисках полной. Как вдруг, видим, что в метрах 50 на нас движется цепь охранников с фонарями. Видимо, устав от набегов, они решили поймать и наказать «грабителей». Что делать?! Давай мы убегать, но путь к отступлению они для нас отрезали, и нам оставался один путь между зданиями в тупик. Судорожно ища выход из безвыходного положения, я заметил на высоте земли маленькое, открытое окошко.
- Давай туда! - Задом, кое-как, в темноте мы по очереди залезаем туда и куда-то спрыгиваем, оказалось, на огромные бочки в этом подвале, сползаем с них и притаились. Слышим, как открывается недалеко дверь и охранник панически кричит:
- Эй, биджё! Выходи! Здесь кислота! Выходи, ничего не будет!
Надвинув панамы на глаза, мы выходим из подвала, как в фильме «Место встречи изменить нельзя». Охранники испуганно отряхивают нас, осматривают на предмет ожогов и, приговаривая, чтобы мы никому не говорили об этом происшествии и больше сюда не появлялись, вывели нас с территории завода. Этого случая мне оказалось мало, и я снова через неделю попал в переделку.
Сижу, значит, я вечером на заборе и смотрю на летней эстраде какой-то фильм. А по другую сторону забора на этом же самом заводе, в каком-то помещении, у меня на виду, сидят два грузина и пьют вино. Я поглядываю то на них, то на экран. Они, увидев меня, машут мне рукой и предлагают присоединиться к ним третьим. Я, естественно, отрицательно машу головой и продолжаю смотреть на экран. Тогда один из них протягивает мне издалека две 700-сот граммовые бутылки. Терпение моё лопнуло и я, согласно кивнув, протянул за ними руки. Спрятав бутылки под шинель и окрикнув всё того же Витю, мы двинулись в столовую за закуской. Выпросив пару баночек кильки в томатном соусе и пол - булки хлеба, мы начали искать место, где можно было бы уединиться. А кроме нас, курсантов двух рот, на этом сборном пункте размещались ещё несколько подразделений для подготовки параду и по территории по вечерам ходили патрули. Так вот, рыская в поисках места, где можно было бы приложится к грузинскому вину, мы вдруг оказались схваченными руками солдат этого патруля, которые устроили нам засаду. Офицер, обыскивая нас, и, найдя в карманах солдатские рукавицы, воскликнул: «Так вот кто у нас ворует рукавицы!». Но интерес к рукавицам у него сразу же пропал, как только он нашёл у меня за пазухой две бутылки вина. Вино он конфисковал, а нас отвёл к нашему комбату подполковнику Берестижевскому.
На следующий день было собрано комсомольское собрание, нас песочили, хотели исключить из комсомола, но потом пожалели и объявили по строгому выговору. Интересно то, что ни я, ни Виктор не любили пить, и до сих пор не любим, но желание острых приключений и самоутверждения преодолевали разумный подход к реальности. Со временем острота разлуки с домом притуплялась, организм крепчал, и служба начинала казаться мне менее трудной.
Служба, точнее, учёба на первом курсе, шла своим чередом, смелость и сила у нас росли, и наступило время, когда чрезмерная, переходящая всякие рамки« требовательность» сержантов, стала для большинства из нас невыносимой, и мы решили положить этому конец. Других способов проучить, как устроить «тёмную», мы не представляли, и поэтому план мести созрел быстро. Штаб по проведению этого акта возмездия (А. Карпезо и Е. Шило) выбрал время после «отбоя», когда все крепко уснут, быстро распределил обязанности – кому выкрутить пробки и обесточить казарму, кому кого бить. И вот наступило время «Ч». Многие обернулись простынями, другие обвязали головы полотенцами для конспирации. Все разместились по местам и стали ждать сигнала. Как вдруг один из сержантов открыв глаза и увидев над собой приведение в простыни, с занесённым над ним сапогом заорал истошным голосом. Это не входило в наши планы, и паника быстро овладела «мстителями». Все смело бросились врассыпную - кто под кровать, кто в окно, благо, был первый этаж. Сержанты быстро овладели обстановкой, вкрутили пробки, включили свет и начали собирать всех в строй. Быстро установили зачинщиков, доложили по инстанции, и дело закрутилось. Один курсант Сысоев подвинулся рассудком, многих, в т.ч. и Толика Карпезо, отчислили, прибыла комиссия из Москвы, и было принято решение о прекращении обучения курсантов 1-го курса вне стен училища, т. е. возвращению нашего курса окончательно в Баку и прекращению впредь этой практики.
По окончанию первого курса нас послали в г. Ахалкалаки на стажировку в роли командиров отделений и замкомвзводов. Экзотическая дорога среди лесистых гор производила неизгладимое впечатление! Понравился один эпизод в дороге. Подъезжая к конечной, железнодорожной станции Ахалцихе, мы узнали, что вначале должна быть станция «Ахалцихе-2»- товарная, а уж потом станция «Ахалцихе-1» - пассажирская. И мы решили разыграть капитана Таргона, сопровождавшего нас. Проезжая мимо станции с вывеской «Ахалцихе-2», мы говорим встревожено капитану:
- Тов. капитан, мы свою станцию, кажется, проехали!
- Да?! - Выскакивает он в тамбур, открывает дверь, начинает махать фуражкой и кричать: «Машинист, стой!!!» - А мы ухохатываемся!
Горная дорога на грузовых машинах показалась экскурсией по горам Грузии. Воинская часть на отшибе городка с пустынной местностью навеяла тоску, но мы были ко всему готовы. За дело взялись с большим энтузиазмом, потому что после года нахождения под гнётом сержантов в Тбилиси, мы, наконец-то, получили возможность «отыграться». Стрельбы, тактика так нас захватили, что и уезжать не хотелось. Правда, в самый ответственный момент мне не повезло. Выполняя упражнение на брусьях, я сорвался с них и сильно повредил спину, став «обездвиженным». На учения меня, естественно, не взяли, и я валялся в постели почти без движения. Через сутки, где-то, местный старшина роты, оставшийся в роте для охраны, изрядно выпив и, достав где-то сигнальную ракету, запустил её прямо в казарме. С дымом, искрами и треском она летала из угла в угол, а я не в силах скрыться, залез под одеяло и мечтал, чтобы она меня не нашла.
Обратная дорога стала ещё более запомнившейся. При движении на поезде по ущельям Грузии, внезапно пошёл ливень, поезд замедлил ход, со склонов, окружающих дорогу, гор стали сползать деревья с водой и грязью. Полотно под рельсами местами размыло, деревья стали ударяться в вагоны, те накренились, и мы были вынуждены срочно покинуть насиженные места в вагонах и помогать гражданским пассажирам эвакуироваться по шпалам до города Гори. Оттуда мы на перекладных добрались до училища.
Приближался первый отпуск. Нас, уже в Баку, переодели в курсантскую форму, обули в новенькие хромовые сапоги и отпустили в первый курсантский отпуск на 1 месяц. В заключение описания первого курса я делаю вывод, что практика обучения первокурсников в войсках была очень полезной, так как познать все тяготы и лишения воинской жизни полноценно можно было только на своей «шкуре» при минимуме обучения гражданским дисциплинам и максимуме обучения тому, что необходимо на войне.
Первый курсантский отпуск
Дорога домой через год после отъезда из дома казалась вечной. Поезд Баку – Ростов пришёл на станцию «Богословская», села Кочубеевского в 2 часа ночи. До моей Балахоновки километров 10-15, так что ждать автобус на Балахоновское (так правильно называется село) надо было до утра. Ждать ни сил, ни терпения не было, и я бодро зашагал домой пешком. Первые 3-5 км летел, как на крыльях, но потом эйфория постепенно проходила с увеличением степени натирания мозолей от новых, хромовых сапог. Пришлось их снять, перекинуть через плечо и продолжить путь домой. Под утро, подойдя к дому, я сел около лужи, помыл ноги, натянул сапоги и постучал в окошко родной хаты.
- Васильевна! – громко окликаю я.
- Кто там? – испуганно откликается сонная мама. Долго мучить её и себя я не стал и быстро сдался. Объятия, слёзы, быстрое пробуждение отца, накрывание на стол, расспросы и сна до утра уже не было. В клуб села после обеда я пошёл, конечно, в форме. Гордость распирала меня, и я был в центре внимания.
Летом отпуск был 1 месяц, а зимой каникулы предоставлялись на 10 суток без дороги. Остальные курсантские годы прошли ярко, но не так отчётливо, как 1-й курс и поэтому я могу ошибиться с последовательностью событий.
Учёба в Баку
Вернувшись из отпуска, мы вновь начали знакомство с училищем, его традициями, порядками, командирами и преподавателями. Первое время нами командовали старые сержанты, но вскоре их сменили назначенные из нас сержанты и старшины. А на снимке наш командный и преподавательский состав 1964-68 г. в неполном составе.
Командиром батальона у нас стал полковник Злодеев И.В., командиром роты - капитан Бондаренко Ю., командиром взвода капитан Брикса В., старшиной роты - Лёва Замбахидзе, замкомвзвода – Кузьмич Леонид, командиром отделения Вовжинский Эдуард.
На правом снимке Витя Иванов с нашим замкомвзвода Кузьмичём Леонидом.
И потекла моя учеба уже намного легче, чем в Тбилиси. Больше стало занятий по гуманитарным наукам, меньше строевой подготовки, поменьше строгости со стороны сержантов - они были выходцами из нас, и каждый мог стать на их место в любое время. Оставлю в покое хронологию событий, буду описывать их по мере оживления в памяти, тем более, что с тех пор прошло 50 с лишним лет!
Учёба в училище резко отличалась от службы в Тбилиси, которая, замечу, внесла неоценимый вклад в становлении нас офицерами. Мы на всю оставшуюся жизнь пронесли закалку, полученную в Тбилиси, научились отличать требовательность от самодурства и придирчивости, заботу о подчинённых от заигрывания и подхалимажа.
Всё и всегда познаётся в сравнении!
В казармах уже было намного уютнее.
Паркетные полы, одноярусные, с мягкой сеткой кровати, шерстяные одеяла, умывальник, туалет, бытовая комната, Ленинская комната, кабинет командира роты, комната для хранения оружия – всё это резко отличалось от армейской казармы в Тбилиси. Каждому взводу в учебном корпусе был выделен отдельный класс, где под руководством заместителей командиров взводов занимались самоподготовкой. В училище была богатая учебно-материальная база: специализированные классы для занятий по бронетанковой подготовке с макетами танков и бронетранспортёров, огневой подготовке и другим военным и гражданским дисциплинам. Кафедра огневой подготовки (впоследствии кафедра вооружения и стрельбы) имела специализированные классы по стрелковому оружию, методический класс, класс действующих макетов башен БМП-1. С этим классом связан курьёзный случай, который я непременно опишу в следующем разделе моих воспоминаний о службе после окончания училища.
На территории училища, был тир для стрельбы их всех видов стрелкового оружия одиночными выстрелами, спортивный городок, спортзал, столовая, летний кинотеатр, клуб. Метрах в 500-х от училища располагался автопарк, где в боксах стояли автомобили, БТР-60б, БТР-152 и БМП-1 .
Позже БТРы и БМП перевели в Уч-Тапу, где было построены стрельбище, танкодром, городок, директриса БМП.
Интересна постройка разборных финских домиков на «Джафаровке» в 1965 году. На огромном КРАЗе привезли на стрельбище 4 этих самых разобранных домика и приказали нашему взводу разгрузить машину. Машину мы разгрузили, а водитель куда-то отлучился. Вот один из наших, Болонишников, решил сам отогнать машину от этой кучи щитов. Сел за руль, завёл двигатель, а машина, оказывается, стояла на задней скорости. Он даёт газу, и машина наезжает на эту кучу… Из остатков потом смогли собрать только 3 домика, а в 2014 году я застал там уже только один.
За домиком видно низкое помещение, которое и было вначале нашей казармой, а навес слева на две машины – "автопарком". До сих пор помню анекдоты, от которых мы ухохатывались долгими вечерами после «отбоя» в этих казармах 50 с лишним лет назад. Потом был построен городок за оврагом, а в домиках осталась стрельбищная команда.
25.01.2016 г.
Следующая подстраница "Учеба в БВОКУ (2)"
Все права на материалы, используемые на сайте, принадлежат их авторам или администратору (если статья без подписи). Перепечатка (копирование) материалов в любом виде - только с письменного разрешения. Для интернет-ресурсов - без ограничений при обязательном условии: активная ссылка с указанием наименования сайта и авторства.
|
